— Серег, ты это- топлива привез?
— А как же. Что, прямо сейчас? Может, лучше я тебе после работы с собой дам — вдруг на лестнице не удержишься?
— Нет, давай сейчас. А то Вовка все заберет.
— Ладно,— отвечаю и иду на кухню за бутылкой сухого красного, купленного накануне в "Перекрестке".

Генка — местный сторож. В позапрошлом году он нанялся к председателю, Владимиру Петровичу, укладывать кирпичи. Через какое-то время тот ему говорит: "Зачем тебе каждый день ходить ко мне из Лугового? Живи тут, у меня". С тех пор Генка за паек и крышу над головой ежедневно обходит поселок и выполняет подсобные работы. В прошлое воскресенье они заглянули ко мне вдвоем. Я пожаловался на печку, которая стала совершенно непригодна. При попытке растопить ее дом наполнялся дымом — хоть топор вешай — а с трубы стекала сажа, вонь от которой было трудно переносить. Как назло ударили холода, до минус семнадцати ночью. После возвращения домой приходилось несколько дней проветривать одежду. Когда моя куртка висела в офисе на вешалке, каждый входящий спрашивал: "Что это вы тут жарили?" Генка вызвался почистить трубу, сказав, что не раз это делал. Только мне надо купить сантехнический трос. И тихонько, чтобы председатель не услышал, попросил привезти ему бутылку хорошего вина.

— Пока не выпью, голова не соображает,— объяснил Генка, опрокидывая бокал.— Но ни водку ни коньяк — ничего крепкого — мне нельзя.

Генка разговорился. Я узнал, что вчера он заходил к дочери. Она работает уборщицей в местной лечебнице и получает 17 тысяч в месяц. Еще он рассказал, как однажды нашел в помойке патроны — как позже показала экспертиза, от автомата ППШ времен Отечественной войны. Положил их в карман. Вечером его по пьяному делу привели в участок и обыскали. В результате — условный срок. Посетовал, что в пятый раз потерял паспорт и боится снова идти в милицию…

Я бы и дальше слушал его истории, но пора было приниматься за дело. На мое удивление, "топливо" не помешало Генке выполнять монтажные работы под крышей.

— Если у тебя есть музыкальный слух,— сказал он, постучав по трубе — то послушай, как звенит вот здесь и какой глухой звук возле колена. Значит, тут она и забита.

Трубу пришлось разбирать. На сгибе, где был неправильный звук, она и в самом деле оказалась наглухо забита твердой, вонючей субстанцией. Работу закончили под вечер. У Генки окоченели пальцы, у меня — нос. Вошли в дом, затопили печку. Эх, давно такого не было, чтобы за десять минут дом так прогрелся! Допить бутылку Генка решил на месте, опасаясь, что если он принесет остатки с собой, шеф отберет. Я поблагодарил его, дал 500 рублей. Тут он расплакался. Сказал, что ему еду покупать было не на что. Мол, председатель говорит: "Гена, денег нету." А сам сидит, колбасу жрет. Обычно если кто-то платит ему за работу, шеф отбирает половину выручки.

— А что,— спрашиваю,— в здешних краях нормальную работу совсем не найти? Почему ты не можешь уйти?
— Да знаешь, как соберусь, он сразу- как бы это сказать, добрым таким становится: "Гена, да ладно, да чего ты?"-
— С головой у меня что-то, могу забыть, что час назад собирался сделать-. Знаешь, Серег, честно говоря, я думаю, жизнь у меня- ни на что не годная. Вот, служил я во внутренних войсках, а кроме этого ничего и нету.
— Да ладно, Ген, покажи мне мужика, которому после сорока не приходило бы такое голову. Ну что поделать, поколение у нас такое: росли в одной стране, живем в другой. Не все смогли приспособиться. Я дружил с физиком, который торговал книжками у метро. Афганцы, братки — это ж все наши ровесники. Главное, Ген, что ты хороший человек. А жизнь все-таки приводи в порядок. Начни с мелочи — восстанови паспорт.

Я оставил Генку допивать вино, а сам отправился на улицу собирать мусор и инструменты. Начинало смеркаться.

— А знаешь, Серега, я вообще-то музыкант. Барабанщик.
— Да ну?
— В "Самоцветах" играл.
— В "Самоцветах"? Тех самых? Да ты что-
— Да. Потом на соло-гитаре, а где соло там и бас.

И Генка стал вспоминать какую-то гармонию.

-Я помог ему донести до дома председателя тяжелую раздвижную лестницу. Его к тому моменту уже развезло. Он пел "Там где клен шумит", "А ты опять сегодня не пришла". Вспомнил один похабный стишок, который я не слышал со времен пионерских лагерей. Через полчаса позвонил председатель, чтобы узнать, не наливал ли я Генке. Хоть тот и просил меня про выпивку начальнику не рассказывать, врать было бы глупо — факт, ведь, налицо. Я постарался смягчить ситуацию: "Да, налил, но совсем немного — а то как бы Генка мог на высоте работать? Наверое, его от тепла развезло."