Вдали упала осветительная ракета. На миг открылись очертания полуразрушенных домов и дуги моста. Канонада затихла — противник решил перегруппироваться перед новой атакой. У бойцов, засевших в подвале старого дома на набережной, появилась возможность перевести дух. Парень лет двадцати достал кисет с махоркой.

— Василий Иванович,— обратился он к соратнику постарше, прислонившемуся к стенке.— А ты как попал на войну?

Тот окинул парня взглядом ясных серо-голубых глаз и едва заметно улыбнулся.

— Видите ли, Петр… В прошлой жизни я служил в отделе логистики одной крупной компании. Политикой не интересовался, считал, что каждый должен заниматься своим делом. Возвращаюсь я как-то вечером домой, а в нашем квартале погасли фонари. Чтобы набрать код на двери подъезда, достаю телефон и включаю фонарик… совершенно позабыв, что в тот самый день сторонники оппозиции протестовали включенными фонариками. В ту пору, друг мой, я был очень наивным и даже не знал, где у нас в доме висят камеры наблюдения.

— Ничего особенного после этого не произошло. Я как прежде ходил на работу, встречался с друзьями, смотрел кино, но вести себя старался поосмотрительнее. Через какое-то время было объявлено о новом мероприятии. В назначенный день каждый сочувствующий борцам за справедливость водитель должен был, выезжая со двора, посигналить. И надо же: в тот день образовался такой гололед, что гудели все — и я в том числе.

— Через месяц по Даркнету (Интернет к тому времени уже запретили) сограждан призвали в знак протеста против полицейского произвола купить бутылку подсолнечного масла — той самой марки, которую я всю жизнь покупал!

— Что было дальше, Петруха, ты знаешь. Все мы через это прошли. Тюрьма, этап, ссылка… И вот я здесь.

На дальнем берегу вновь застрочил пулемет.