kleCKs

Палочка, палочка, палочка… перо скрипит, палочка, клякса…
- В. Каверин.

Маруська будет жить!


Бог знает, как сюда занесло эту собаку: сама пришла или подкинул кто, но поселилась она в автопарке, получила кличку Маруська и вскоре стала для всех столь же привычной, как кирзовые сапоги и гороховая баланда на обед.

Маруська ловит любую возможность пообщаться: весь день крутится возле дневального, снующего по территории с метлой или лопатой (в зависимости от сезона), а нас когда возвращаемся утром со смены, заботливо встречает и приветствует по-собачьи. Не пропускает ни одного утреннего развода. Не успеет батальон выстроиться на плацу — она тут как тут: носится кругами по асфальту, сражаясь с какой-нибудь старой подошвой или куском автомобильной покрышки. Вот она бросает свою игрушку и начинает семенить вдоль строя солдат, которые пользуясь тем, что комбат еще не появился, лихорадочно проверяют: блестят ли у них медные бляхи, сапоги, не расстегнуты ли пуговицы. Маруська деловито оглядывает каждого. Остановившись перед одним солдатом, дергает его за полу шинели, полушутя рычит. …О боже, я так засмотрелся на собаку, что не заметил командира. К счастью, и он не посмотрел в мою сторону.

— Здравствуйте, товарищи!
— Здравьжелаемтоварищподполковник!
— Штайнер, почему нет эмблем?
— Это не моя шинель, товарищ подполковник.
— Где твоя шинель?
— Не могу знать, товарищ подполковник!
— Кто за тебя должен знать — я?
— Никак нет.
— Так где твоя шинель?
— Не могу знать, товарищ подполковник…
— Двукишный!
— Я!
— Что у тебя под глазом — опять о столб ударился?
— Так точно, товарищ подполковник!
— Ты от меня физиономию не прячь. Говори, кто тебе фингал поставил?
— … …
— Тахиров, это ты ему фингал поставил?
— Никак нет.
(А надо признать, что на сей раз фингал действительно не от Тахирова).
— …А потом вы письма матерям пишете и в газетах статьи появляются, как в Советской Армии их сыновьям морды бьют. А офицеры у них во всем виноваты! После отбоя всех сержантов — ко мне.

…Все, пластинка подходит к концу. Сейчас он объявит, что увольнений в город в предстоящие праздники не будет, категорически запретит распивать тормозную жидкость, с каждым годом уносящую все больше солдатских жизней. Только бы не посмотрел в мою сторону: я небрит, как душман, поскольку позавчера сперли единственную на все наше отделение связи бритву. Взгляд подполковника медленно скользит по лицам… браво, Маруська,— отвлекла его на себя.

— Послушайте, уберите отсюда эту собаку, а то больше ее не увидите!

Из строя раздается голос майора Побудникова:

— А я, товарищ подполковник, давно ее пристрелить собираюсь!

Всегда-то он чуток к настроениям начальства. Но до Маруськи ему не добраться. Ведь, по ночам, когда весь наряд, от ответственного по батальону до последнего патрульного спит мертвецким сном, она одна несет службу. Это она бегает за нас по маршруту номер один, и по маршруту номер два, равно как и по маршруту номер три, лает на каждый звук, рычит на каждый шорох. А вздумай к нам с внезапной проверкой нагрянуть какой-нибудь дотошный генерал — кто поднимет всех на ноги?… Нет, Маруська будет жить!